меня спросить раньше не додумался? Словаря не хватило, или еще чего?
Как гром среди ясного неба. Потом, когда она немного пришла в себя и перестала сыпать обвинениями, попытался собраться с мыслями.
— У меня в голове подобного не было. Да и зачем, я люблю тебя, я только хотел, чтоб между мной и родителями не было никакого недопонимания. Чтоб все нормально было…
— А меня ты спросил? Я за тебя замуж хочу?
— Я не сомневался, что да. Я без тебя…
— Я, я… только это и можешь говорить. Как будто заведенный. А я вот нет. Понимаешь. Если бы ты спросил, я бы сказала, что нет.
— Ты меня не любишь?
Она вдруг замолчала, долго смотрела в глаза, потом, опустила взгляд.
— Да. Наверное. Я так не могу. Пойми, ты сперва о своих чувствах… ты ведь только сейчас сказал, что любишь.
— А ты будто не понимала этого. Конечно, люблю.
— Но ведь надо же сказать. Зачем же все с головы на ноги… — сама спуталась и замолчала. Потом покачала головой. — Прости, зая, но не сейчас. Я да, я согласна, но не сейчас. Не могу так быстро. Я ведь сама ничего не говорила тебе, я все ждала, когда ты начнешь. Наверное, не надо было — знала же, что ты как в коконе сидишь и не высовываешься. Или если выбираешься, то вот так, наскоком. Я не могу так. Извини.
И вышла, осторожно прикрыв за собой дверь. Я поднялся следом, сделал шаг и остановился, услышав негромкое пошлепывание тапочек по ступенькам. Снова сел. Вечер оказался насмарку, Оля дулась на всех, поговорив с родителями, те тоже старались эту тему снова не поднимать, раз такое дело. Наутро мы довольно быстро собрались и, едва позавтракав, отправились в обратный путь. Солнышко, конечно, пообещала снова приехать, как иначе, но не факт, что в следующий раз возьмет и меня. С ней мы все утро общались через папу, когда нас проводили до автобуса, тут она высказала несколько слов в мой адрес, но больше на тему того, что я успел забыть, намеренно или нет, при спешной сборке. И снова замолчала, напомнив перед этим, чтобы больше без ее согласия…
— Да уж куда больше, — пожал плечами я. Оля фыркнула, но ответом не наградила. Так мы промолчали вплоть до билетной кассы, где выяснилось, что она оставила кошелек на веранде.
— Не одно, так другое. Расплатись уже, — и повернувшись, потащила мои вещи на перрон.
Дуться Оля могла долго. Всю последующую неделю мы, если и разговаривали, то на самые насущные темы, вроде ужина или уборки помещения. Возможно, Оля сознательно всякий раз задерживалась на работе. В субботу у нее был день рождения, она уехала к родителям отмечать. Наверное, с друзьями. В воскресенье же, так же рано, как и мы прежде, вернулась.
— Какой же ты все-таки дурак, — с порога сообщила солнышко. — Непроходимый. Не знаю, как с тобой дальше жить.
Обняла и поцеловала. Жара спала. Дальше дуться уже не смогла.
Глава 15
После примирения виделись мы все одно редко. Дела, дела, они закружили нас и понесли, я говорил, что роздыха не случилось, даже после бурной ночи примирения на понедельник, на что мы очень сильно надеялись. Работа завертела, поглотила как омуты на Долгом озере. Да и наши с Олей дела, касающиеся уже расследования дел Ковальчука — солнышко их не прекратила, несмотря на вышедшую меж нами размолвку. Кажется, напротив, только сильнее вгрызалась, потому и оставалась на работе на несколько часов попозже — именно в это время тайком проникая в недоступные кабинеты. После примирения, после подарков, которые я сделал ей — набор духов «Красная Москва» и пластинки с музыкой Тухманова к недавно вышедшим фильмам — она и рассказала о том, что удалось накопать за столь короткий срок.
— Не так много как хотелось, но кончик новой аферы, я кажется, нащупала.
— Это не опасно?
— Глупый, конечно, опасно, — у нее стали появляться командирские нотки, которых не было прежде. Видимо, настраивалась на супружескую жизнь. — Но ведь мы это делаем не просто так.
— Ты делаешь, — напомнил я.
— А ты помогаешь, как можешь. Ведь поможешь? Мне нужно как-то скопировать документы, а фотоаппарат он ведь здоровый, как его пронесешь? Со мной только моя маленькая сумочка, в которую одна папка и помещается. Больше брать мне нельзя, подозрительно выглядеть будет.
Я взял паузу подумать над вопросом. Пока решал, задумал сходить в типографию, владелицу которой, Ирину, когда-то должен был отговорить встречаться с нашим покойным шефом. Снова захотелось извиниться перед ней за испорченные дни допросов — вне сомнения, по делу Артура ее не один раз мурыжили. Я купил цветы и отправился на Лесную.
Меня сперва не поняли, больше того, кажется приняли за уж очень близкого человека, в неподобающее рабочее время вперившегося с извинениями. Но пропустили. О возможном отпуске я как-то не подумал, вернее, спохватился в последний момент, когда стал спрашивать, могу ли увидеть директора. К счастью, она оказалась на месте, успела отгулять свое в конце июня, а теперь снова приступила к обязанностям. Сейчас они получили много заказов, в том числе и крупных. Как пример — готовили к выпуску методички по просьбе НИИ твердого тела — чтоб не задерживаться с очередью в издательство «Наука», которое бы сделало им тоже, но только к декабрю. А нужно как раз к началу работ по новой теме, то есть уже вот-вот.
Все это Ирина рассказала мне в ответ на цветы и неловкие признания в собственной забывчивости. Когда я спросил ее о следователях, она кивнула неохотно.
— Было дело, вызывали к себе, сюда пару раз приходили, отрывали от работы. Все спрашивали про дела Артура у нас. Глупость какую-то, короче. А вас, наверное, долго дергали?
— Нет, не очень. Ограничились руководством, — я не стал распространяться дальше, перевел тему: — А что им от вас понадобилось?
— Да если б еще понять. Они и сами дергали за все контакты в надежде хоть что-то выискать. Я показывала им визитки, подготовленные по чьим-то эскизам, логотипы, все это у нас сохранилось.
— Это я сделал для шефа.
— Хорошо получилось, немного перегружено, но в целом неплохо. Вы ведь не занимаетесь дизайном?
— Я закройщик. Как сейчас говорят, модельер, — и усмехнулся. Она не подержала.
— Это чувствуется. Вы из ничего очень даже симпатичную работу сделали. Мне понравилось…. — и чуть помолчав: — Вы с Артуром были близки?
— Да, он… он мой друг, — и вздохнул. Она кивнула.
— Хороший человек. Яркий, светлый. Побольше бы таких. Жаль, я его не так близко знала. Хотя,
